Антон Волков - Битва за Свет [СИ]

Характерный рык развеял все наши опасения и догадки. Внутри, в тёмном помещении, находились попрятавшиеся от солнца афганцы.

— Вот вы где, суки! — ехидно прошипел Гоша, спрятав пистолет обратно. — Ну, сволочи, пришёл наш черёд развлекаться. Гоша вытащил из рюкзака ручную гранату.

— Не, не надо! — остановил его я. — Последняя же, ты чего? — я поразился тому, как боец потерял от злости всякий рассудок и совершенно уже не мыслил трезво, норовя израсходовать последнюю оставшуюся гранату. — Вон в Транспортёре ещё бензина чуток есть, масло в системе. Да и стоит удачно! — последним я имел в виду то, что Фольксваген стоял аккурат между деревянными домами, и оставалось лишь поджечь его, чтобы к чертям спалить обе хаты.

— Уху… — буркнул Гоша, сбавив немного свой пыл, и убрал гранату. Довольно быстро я сменил колесо. Проколотое же кинул в багажник Хонды, пригодится. Пока минут десять я ковырялся с заменой колеса, Гоша что-то искал в салоне Транспортёра. Я не придал этому никакого значения, ведь сам бы перед тем, как спалить машину, не упустил бы возможности по максимуму извлечь из салона всё, что представляло хоть какую-то ценность. Краем глаза я видел, что Гоша сперва "орудовал" в багажнике, время от времени пихая в рюкзак какие-то мелкие предметы, затем принялся потрошить бардачок. Мне показалось, что искал он что-то конкретное, хотя чего он там мог найти такого, что представляло бы явный интерес? Патроны? Вряд ли. Деньги? Смешно. Ну да ладно, его дело. Может там есть что-то для него символичное? Может фотография? Или что-то из принадлежащего Клопу? Собственно, мне было совершенно не интересно. Я лишь увлечённо крутил домкрат, прикручивал запасное колесо и думал, куда нам сейчас лучше ехать, где начинать поиски моего любимого беззащитного человечка.

…Тяжёлая рука, вероломно, из-за спины, прижала к моему рту и носу какую-то тряпку. Я было вцепился в, казалось, железную руку, пытаясь оторвать её, высвободить голову из тисков, но после пары-тройки вдохов сквозь ту самую тряпку, я почувствовал, что начинаю обмякать. Руки сделались словно ватными, ноги подкосились, сознание затуманилось, а перед глазами будто задёрнулся чёрный занавес и резко потемнело.

— Да не могу я, Андрюха, никак не могу… — Шталенков никак не поддавался на какие бы то ни было уговоры и доводы Андрея. — Здесь же такое, тако-ое творится, тьфу! Не могу я ехать с мыслью о том, что Москву тут могут сдать, оставить… — Шталенков в пылу ударил кулаком по столу и, похоже, не рассчитав силу удара, аж зажмурился от боли и замахал кистью на уровне плеча. — И так уже все разъехались кто куда, как крысы с тонущего корабля поразбежались. Всем своя шкура важней… а я не могу, я должен тут быть. До последнего! Я должен, должен… — Он обеими руками закрыл лицо и с выражением то ли отчаяния, то ли досады, а, может, и с тем и другим, помотал головой.

— Ну, Дмитрий Юрьич, ну… Я с Вами согласен абсолютно, но… Но на другой-то чаше весов и Москва и вообще весь наш Континент! Вы поймите, что без Вас вся операция затеянная может под угрозу встать в принципе, а там и Москве, и России в целом будет уже не помочь. Конец придёт уже окончательный. — Андрей экспрессивно жестикулировал и изо всех сил пытался донести до Шталенкова свои, надо заметить, небезосновательные опасения. — Не факт, что у ребят получится, нужно подкрепление, нужно! Видите же какая заваруха из ничего вышла! Шайка отморозков, а какие жертвы, какие последствия… А вдруг не доедут? Вдруг ещё чего? Риски неимоверно высоки, нужна страховка, Дмитрий Юрьич, нужна непременно, а кто как не Вы?!

В воздухе на минуту повисла тяжёлая пауза. Отчётливо было слышно мерное тиканье настенных часов. Шталенков уткнулся взглядом в заваленный бумагами письменный стол, средним пальцем нервно выстукивая сбивчивый ритм по его поверхности. Андрей сидел напротив Шталенкова, вполоборота повернувшись к столу. Он сидел, вытянув перебинтованную ногу вдоль стола. Рядом стояли два старых обшарпанных костыля. Штанина джинсов была обрезана почти от самого основания, а простреленная нога Андрея была перемотана кипельно-белыми бинтами, видимо, совсем недавно, поскольку они нисколько не разворсились и не потеряли стерильную белизну.

— Давай дождёмся Карамзина, как он распорядится, так и сделаем. — Наконец-то, спустя десять секунд прервал тяжёлую тишину Шталенков и тут же, обращаясь уже не к Андрею, а глядя тому за спину, добавил: "Легки на помине!". Андрей обернулся и увидел входящего в кабинет Карамзина. В тот день Шталенков уже встречался с Карамзиным, да и не было времени на всяческие реверансы, поэтому дядя Дима не то, что не отдал тому честь, но даже и не встал со стула. — Только что, вот прямо десять секунд тому назад, про Вас разговаривали! — доложил Шталенков самому главному человеку на Лубянке.

Андрей же было подскочил со стула, чтобы сделать шаг навстречу вызывающему как трепет, так и глубокое уважение престарелому Ильдару Игнатьевичу, но тот жестом велел Андрею не тревожить лишний раз больную ногу и оставаться на месте, и сам подойдя к Андрею, пожал ему руку.

— В каком же контексте вы тут меня вспоминали? — Карамзин посмотрел на Шталенкова, опершись кулаками о стол, — Кости мне перемывали? — шутливо спросил он и подмигнул. Шталенков улыбнулся в ответ, но весьма натянуто. Через какие-то несколько минут человек, вошедший в комнату, волевым решением может коренным образом изменить судьбу своего подчинённого, так привыкшего к своей пусть и нелёгкой, но любимой работе на Лубянке, к своему заваленному бумагами и папками со всякого рода служебными материалами кабинету. Да, Дмитрий Юрьевич изрядно нервничал, что было трудно не заметить по тому, как он теребит пальцы рук, которые он вытянул перед собой на столе.

— Теперь у нас контекст только один, у всего управления, — не стал отшучиваться в ответ Шталенков, не имея на то никакого желания, а поспешил перейти сразу к делу, — и Вы, безусловно, понимаете, о чём я.

— Понимаю… — задумчиво протянул Карамзин. — И, как вы, естественно знаете, я только что с экстренного совещания по вашей этой ситуации. И решение есть, мы его единогласно поддержали. Поскольку ресурса у нас просто нет, ну нет его физически, чтобы снарядить ещё хотя бы два экипажа на Питер, поедете туда Вы, Дмитрий Юрьевич. Поедет также и Андрей, ибо здесь ему делать совершенно нечего, ну а повезёт вас Валера. Выезд завтра утром, не критично… Хватит нам ночных приключений. Выгадать хотели несколько часов, а под угрозой… Тьфу, мать! — выругался Ильдар Игнатьевич. — Поедете засветло. Вопросы? Шталенков упёрся взглядом в стол и даже не поднял глаза, когда Ильдар Игнатьевич, объяснив некоторые нюансы про грядущий вояж, попрощался и покинул комнату. Андрей же, напротив, радостно улыбался и видно было, как ему не терпелось уже поскорее завершить начатое, снова взять курс на Питер и во что бы то ни стало принять участие в продолжающейся операции, важнее которой человечество ещё не видывало.

Ночевали Андрей и Дмитрий Юрьевич прямо в кабинете у последнего, благо там стоял диван и была раскладушка. Семь тридцать утра. Подъём. У главной проходной уже стоял подготовленный к дальней дороге личный автомобиль самого Карамзина, самый свежий, резвый и технически подготовленный из всего нынешнего автомобильного парка ФСБ. Это бронированный Мерседес Гелендваген чёрного цвета со спецсигналами, укреплённым на крыше мощнейшим ультрафиолетовым прожектором, низкопрофильными покрышками, не чувствительными к проколам, собственной радиостанцией и многими-многими другими техническими наворотами, способными свести к минимуму риск невыполнения запланированного марш-броска.

На южном и юго-восточном МКАДовских фронтах уже вторые сутки шли ожесточённые ночные бои. Пока они по большей части заключались лишь в удержании афганцев за МКАДом за счёт исправно работающего ультрафиолетового оружия, но были и зоны, куда афганцам, всё же, удавалось проскочить — где лампа выгорела, где халатность или дезертирство со страха… Вот там то и начиналась настоящая бойня. Благо пока в Москве на складах было более чем достаточное количество как крупнокалиберного оружия и боеприпасов к нему, так и всякого рода взрывчатых веществ и уж тем более различных мелкокалиберных боевых единиц. Безусловно, были и погибшие со стороны военных, ведь оружие имеет свойство давать осечки, молодые бойцы зачастую с испуга не в состоянии вести прицельный огонь. В таких вот ситуациях по сообщениям с фронтов за прошедшие двое суток и были зверски растерзаны семнадцать солдат, все новобранцы, потому и не повезло бедолагам.

Когда в восемь часов шестнадцать минут утра девятого ноября 2014-ого Гелендваген Карамзина пересекал линию Северного МКАДовского фронта, Андрей не заметил какой-либо суеты сверх нормы или каких-нибудь жутких картин — последствий ночных боёв, присущих теперь южному и юго-восточному фронтам. Вытянувшись по струнке и отдав честь сидящим внутри, двое молодых солдат без каких-либо лишних вопросов подняли увесистый шлагбаум и выпустили одним своим видом вызывавший трепет автомобиль за пределы Московской Кольцевой Автодороги.